| poj35 | Дата: Пятница, 27.04.2012, 11:13 | Сообщение # 1 |
|
Майор
Группа: Администраторы
Сообщений: 4222
Статус: Offline
| Состояние России в начале XIX в.
В первой половине XIX в. в России большая часть населе¬ния была связана с сельским хозяйством. Примерно полови¬ну населения составляли помещичьи крестьяне — крепост¬ные.
Крепостное право складывалось и укреплялось на протя¬жении долгого времени. К началу XIX в. крепостной крестья¬нин полностью зависел от своего хозяина-помещика: без раз¬решения барина он не мог покинуть своей деревни, должен был нести повинности — барщину и оброк, выполнять без оговорок все барские распоряжения и т.д. Помещичьи кре-стьяне несли также повинности в пользу государства: плати¬ли подушную (с каждой «мужской души») подать и постав¬ляли рекрутов (солдат-новобранцев) в армию.
За малейшие провинности помещик имел право подвергать своих крепостных наказаниям: пороть розгами, сдавать в ре¬круты вне очереди, ссылать в Сибирь на поселение и каторж¬ные работы. Власть помещика над крестьянами была почти беспредельной. Крепостных могли продавать с землей и без земли.
Законы предусматривали наказание за «превышение по¬мещичьей власти»: помещик не должен был «истязать своих крестьян» и «лишать их жизни». Но на практике это огра¬ничение ничего не значило, поскольку крестьянам было за¬прещено жаловаться на помещиков.
Значительная часть земель находилась в распоряжении государства или императорской семьи. Крестьяне, населяв¬шие государственные земли, так и назывались — государ¬ственными; те же, кто принадлежал царю и его семье, — удельными. Положение этих крестьян было не многим лучше положения крепостных. Они жили и работали под надзором чиновников — представителей центральной власти. Помимо уплаты подушной подати и сдачи рекрутов им приходилось платить оброк, а в некоторых случаях нести барщину и ис¬полнять другие повинности в пользу государства. Кроме того, положение государственных крестьян было ненадежным: в конце XVIII в. верховная власть еще практиковала раздачу дворянам государственных земель с крестьянами. Таким об¬разом, основная масса населения России находилась «в кре¬пости» или у помещиков, или у государства.
В России сохранялась крестьянская община (мир). Суще¬ствование общины с ее взаимопомощью было важнейшим условием ведения хозяйства в характерных для России не¬благоприятных природно-климатических условиях. В общи¬не существовала круговая порука в сборе подушной подати и оброка, что было выгодно государству и помещикам.
К концу XVIII — началу XIX в. помещичье хозяйство в Российской империи оставалось устойчивым. Большинство помещиков часть пригодных для пахоты земель, а также лу¬гов для сенокоса, выпаса скота и т. д. отдавали в пользование своим крепостным (крестьянские наделы), а другую остав¬ляли за собой (барская запашка). Крестьяне часть своего ра-бочего времени обрабатывали свои наделы, а остальное время должны были работать на барской запашке (барщина). По указу императора Павла I от 1797 г. крестьяне должны были три дня в неделю работать на себя, три — на помещи¬ка, а в воскресенье — отдыхать. Правда, на деле этот указ нередко нарушался в интересах помещиков.
Подобный порядок позволял помещику освободить себя от хлопот по содержанию крестьян. Крестьяне сами кормили себя и свои семьи, сами держали скот и орудия труда, кото¬рые использовали и на своих, и на барских полях.
Крепостные платили и оброк. В XVIII в. оброк, как прави¬ло, был натуральным: крестьяне снабжали хозяина продук¬цией своего хозяйства — мясом, яйцами, молоком и т.п. Не¬редко с них требовали и промысловую продукцию, например домашние холсты. Натуральный оброк сохранился и в XIX в., но уже с конца XVIII в. он все чаще сочетался с оброком де¬нежным: крестьяне должны были зарабатывать деньги и рас¬плачиваться ими с помещиком.
Подобное хозяйство представляло собой достаточно цель¬ную и по-своему уравновешенную систему. Помещик был за¬интересован в том, чтобы его крепостные хорошо работали, а их рабочий скот и инвентарь находились в нормальном со¬стоянии. Исходя из этого, он стремился дать своим крестья¬нам достаточно земли для того, чтобы удовлетворить их по-требности. С тем же расчетом помещик позволял крестьянам уделять достаточно много времени работе на своих наделах. Все это позволяло значительной части крестьян содержать свое хозяйство в более или менее приличном состоянии. Власть помещика над крепостными была столь велика, что на барщине они трудились, как правило, добросовестно, стре-мясь избежать наказаний.
Однако у этих порядков была и оборотная сторона: они неизбежно обрекали помещичье хозяйство на застой. Из года в год под надзором самого помещика или его управляющего крестьяне выполняли примерно одинаковую работу; из года в год подобное хозяйство давало примерно одну и ту же при¬быль.
Долгое время подавляющее большинство помещиков ни¬чего другого и не желали. Вплоть до конца XVIII в. сельское хозяйство в России носило в значительной степени натураль¬ный характер: основная часть продукции, получаемой на кре¬стьянских наделах и барской запашке, потреблялась самими крестьянами и помещиками.
Это было неизбежно: ведь большинство жителей России занимались земледелием, производя в основном одинаковую продукцию — прежде всего зерно. На местах покупателей было мало; торговля же внутри страны и особенно продажа за рубеж были развиты слабо. Помещику не приходилось рас¬считывать на выгодный сбыт, и волей-неволей он удовлетво¬рялся тем, что производилось в его хозяйстве.
Основная масса дворян на денежные доходы не рассчиты¬вала. Помещики стремились обеспечить себя и свою семью всем необходимым, сделать запасы на зиму. Уровень потреб¬ностей у них был относительно невысок и постоянен. Соот¬ветственно и требования к крепостным в большинстве име-ний не выходили за разумные рамки.
Однако уже во второй половине XVIII в. отношения меж¬ду помещиком и крепостными крестьянами стали меняться. К концу XVIII в. в России окончательно сложился единый внутренний (всероссийский) рынок. Появилась возможность более регулярного обмена товарами между различными ча¬стями страны, в которых производилась различная продук-ция. Еще большее значение имел выход или, точнее, прорыв к Черному морю, совершенный Россией. Новые русские пор¬ты на Черном море находились в непосредственной близости от черноземных областей, где в избытке выращивались пше¬ница и другие зерновые культуры. Благодаря этому Россия в XIX в. смогла широко вывозить (экспортировать) хлеб и другую продукцию за границу.
Помещики быстро поняли, что новые рыночные отноше¬ния позволяют получать значительную денежную прибыль. Но для этого необходимо резко повысить производительность хозяйства. Ведь теперь хозяйство должно было не только про¬кормить помещика, обеспечив его натуральной продукцией, но и дать товарную продукцию — тот излишек, который можно было продать. И чем больше был этот излишек, тем больше были и денежные доходы помещика.
К началу XIX в. в России все более отчетливо сказывались различия в условиях развития сельского хозяйства. Помещи¬ки в районах Черноземья и Нечерноземья действовали по-разному, хотя цели у них были совершенно одинаковы: как можно больше повысить свои денежные доходы за счет уси¬ления эксплуатации крестьян.
В Черноземье, где плодородные почвы давали значитель¬ные урожаи, помещики были заинтересованы в том, чтобы расширять барскую запашку. Они увеличивали ее за счет крестьянских наделов. Соответственно росла и барщина. К се¬редине XIX в. во многих хозяйствах Черноземья крестьян¬ские наделы были урезаны до минимума, а барщина нередко достигала пяти, а то и шести дней в неделю. Для работы на себя крестьянам оставались лишь воскресные дни, дни цер¬ковных праздников и ночи.
Отобрав у крестьянина большую часть надела и заставляя его работать до полного истощения, помещик, естественно, повышал доходность своего хозяйства, но это было времен¬ное явление. Полуголодный, изнуренный крестьянин начи¬нал все хуже и хуже работать на барщине; то же касалось и его рабочей скотины; даже нехитрый инвентарь содержать в порядке у такого работника не было сил. Таким образом, по¬мещик подрывал основы собственного хозяйства. К середине XIX в. помещичье хозяйство Черноземья оказалось в тупике: крепостничество, на котором это хозяйство было основано, становилось непреодолимым препятствием на пути его даль¬нейшего развития.
Косвенным доказательством кризиса помещичьего хозяй¬ства стал эксперимент, на который шли некоторые помещи¬ки. Они вообще отказывались от традиционной организации хозяйства, переводя своих крестьян на так называемую ме¬сячину. Вся пахотная земля превращалась в барскую запаш¬ку, крестьянское хозяйство ликвидировалось, а сами крестья¬не переходили на содержание помещика, который раз в ме¬сяц выдавал им определенное количество продуктов на про¬корм. Переход к месячине означал, по сути, возврат к рабо владельческому хозяйству. Повысить производительность хозяйства за счет такого отката в давно забытое прошлое бы¬ло, конечно же, невозможно. Недаром месячина не получила широкого распространения.
В Нечерноземье помещики попытались пойти по другому пути. Они превращали в главный источник своего обогаще¬ния не барщину, а оброк, постепенно увеличивая его раз¬мер.
Уже в первые десятилетия XIX в. оброк стал настолько вы¬соким, что большинство крестьян не могли выплачивать его за счет продажи продуктов со своих наделов, тем более что и урожаи в Нечерноземье были невысоки. Помещики на это и не рассчитывали: оброком в первую очередь облагались не¬земледельческие доходы крестьян. Часть крестьян расплачи-валась с помещиками за счет своих промыслов — ткацкого, кожевенного, гончарного, которые издавна были распростра¬нены в Нечерноземье. Но главным источником оброка стали заработки крестьян на стороне, прежде всего в больших горо¬дах. Помещики отпускали своих крепостных *в отход*, на заработки. Отходничество стало массовым явлением.
Крупные города, торгово-промышленные центры постоян¬но нуждались в рабочей силе. Крестьяне-отходники исполь¬зовались здесь на строительных и ремонтных работах, зани¬мались извозом, мелкой торговлей и т. п. Но основная их мас¬са трудилась на мануфактурах в качестве наемных рабочих.
В результате отходничества крепостное сельское хозяйство Нечерноземья также переживало упадок и не могло успешно развиваться, поскольку деревню, как правило, покидали наи¬более инициативные, предприимчивые мужики. Оставшиеся в основном вели хозяйство по старинке, традиционными де¬довскими способами. Начинали терять всякий интерес к сво¬ему хозяйству и помещики — ведь главный доход они полу¬чали с оброка.
Таким образом, в первой половине XIX в. крепостные от¬ношения стали препятствовать дальнейшему развитию сель¬ского хозяйства. Упадок крепостной системы оказывал губи¬тельное воздействие и на прочие стороны жизни, подрывая развитие экономики России, способствуя ухудшению отно¬шений между помещиками и крестьянами. Крестьянский во¬прос, начиная с этого времени, надолго становится централь¬ным, определяющим вопросом русской жизни.
В первой половине XIX в. промышленность России пере¬живала чрезвычайно сложный этап своего развития. С одной стороны, по-прежнему важную роль продолжали играть традиционные крепостные мануфактуры; с другой — буквально на глазах возникало принципиально новое производство, основанное на вольнонаемном труде.
Крепостные мануфактуры стали заметным явлением еще при Петре I, когда государство, испытывавшее нужду в же¬лезе, сукне для солдатских мундиров, парусине для флота и т.п., решало эти проблемы за счет собственного производ¬ства. В начале XVIII в. под надзором государственных чинов¬ников начали создавать железоплавильные заводы на Урале, суконные и парусинные мануфактуры в Петербурге и других городах. Хотя эти мануфактуры принадлежали, как прави¬ло, частным лицам, государство, потреблявшее их продук¬цию, фактически определяло всю организацию производства. Власти решили и проблему с рабочей силой, позволив вла¬дельцам покупать (приписывать) для работ на мануфактуре крепостных (приписные крестьяне). Таким образом, главную роль в мануфактурном производстве играл подневольный, принудительный труд.
В XVIII в. низкая производительность подневольного тру¬да компенсировалась постоянным ростом числа мануфактур — к началу XIX в. их было более двух тысяч (в начале XVIII в. — всего около ста). Во многом за счет этого роста русское про¬мышленное производство успешно соперничало с западным, где уже давно господствовал вольнонаемный труд.
Однако положение стало меняться после того, как в За¬падной Европе в конце XVIII в. начался промышленный пе¬реворот — переход в промышленном производстве от ручно¬го труда к машинному. Производительность труда, числен¬ность предприятий, количество и качество продукции на За¬паде стали расти такими темпами, за которыми русская кре¬постная мануфактура угнаться уже не могла.
Промышленные предприятия Западной Европы в это вре¬мя уже работали в условиях свободной конкуренции. Уве¬личение прибыли зависело теперь от предприимчивости того или иного владельца предприятия. Вовремя откликнуться на появление нового изобретения, не жалея средств, пере-оборудовать свою мануфактуру — от этого в конечном счете зависела победа в конкурентной борьбе. Вследствие личной заинтересованности предпринимателей промышленный пере¬ворот в Западной Европе произошел в сравнительно короткие сроки.
Разнообразные технические новшества, которые привели к полному преобразованию промышленного производства на Западе, отнюдь не являлись секретом. Однако на крепостных мануфактурах в России они внедрялись с огромным трудом. Характерным стал пример со знаменитой паровой машиной И. И. Ползунова, построенной раньше, чем первые паровые машины в Англии, но проработавшей всего около месяца и заброшенной «за ненадобностью».
Дело в том, что крепостная мануфактура изначально име¬ла застойный характер. Задачи подобной мануфактуры четко определялись государством; ход производства регламентиро¬вался сверху самым мелочным образом; сверху устанавлива¬лось и количество рабочих. В таких условиях любая иници¬атива предпринимателя, касавшаяся технического усовер¬шенствования производства, была не только затруднена, но и могла иметь для него печальные последствия. Тем более что попытки внедрения новой техники очень ясно показа¬ли — в промышленности, так же как и в сельском хозяйстве, подневольный труд и использование сколько-нибудь сложной техники несовместимы. Крепостные работники, неплохо вы¬полняя простейшие трудовые операции, не могли и не хоте¬ли делать то, в чем не имели заинтересованности, — осваи¬вать новые технические устройства им было ни к чему. По¬пытки технически перевооружить производство приводили владельцев мануфактур лишь к неоправданной трате денег. Вследствие всех этих причин промышленный переворот в России начался лишь в 40-х гг. XIX в.
В первой половине XIX в. российское промышленное про¬изводство все больше отставало от западноевропейского. Осо¬бенно резкое отставание произошло в 30 — 40-х гг. XIX в. Это представляло серьезную опасность, так как от развития про¬мышленности во многом зависела способность России проти¬востоять своим внешним врагам.
Особенно наглядно сравнение русской и английской эко¬номики по такому важному показателю, как производство железа. В конце XVIII в. Россия и Англия выплавляли при¬мерно одинаковое количество железа — 8 — 9 млн пудов (1 пуд = 16 кг). К середине XIX в. Англия выплавляла же¬леза почти в 15 раз больше, чем Россия.
Наряду с крепостными мануфактурами в первой половине XIX в. в России все в большем количестве появляются ману¬фактуры нового типа. Их появление было вызвано прежде всего завершением формирования единого внутреннего рын¬ка и ростом спроса населения на промышленную продукцию. Наряду с горожанами, чья численность постоянно увеличи-валась, мануфактурную продукцию в большом количестве начали покупать и крестьяне (в основном Нечерноземья), промысловики и отходники. Покупные одежда, обувь, посуда быстро вытесняли в этой среде самодельные.
Именно по этой причине в Нечерноземье с начала XIX в. бурно развивались кожевенное, скобяное и особенно текстиль¬ное производства. Для становления мануфактур здесь давно уже существовала хорошая основа — местные промыслы. Не¬случайно новые мануфактуры нередко называли крестьян¬скими, так как их владельцы, как правило, были выходцами из крестьян-промысловиков.
Остановимся на текстильном производстве. Большинство ткачей-промысловиков занимались изготовлением хлопчато¬бумажных тканей. Эти ткани производили в основном из пря¬жи, которую покупали у английских купцов, вывозивших ее из своих колоний (прежде всего из Индии). Первоначально пряжа была недорогой, но постепенно цены стали расти. Мно¬гие промысловики, чтобы сохранить свое производство, на-чинали занимать средства у более оборотистых, «капитали-стых» собратьев по промыслу. Заемщики постепенно попада¬ли в зависимость от своих заимодавцев, расплачиваясь с ними частью продукции. Так возникла рассеянная мануфактура. Самостоятельные работники в такой мануфактуре на деле подчинены своему фактическому хозяину. Ему оставалось лишь собрать их в одном помещении и организовать работу под своим контролем. С этой задачей новоявленные предпри¬ниматели справлялись, как правило, успешно.
Новые мануфактуры, таким образом, совершенно не зави¬сели от государства. Порожденные рыночными отношения¬ми, они развивались в условиях свободной конкуренции. По¬началу такие предприятия были невелики, но в том случае, если их хозяева отличались энергией и умом, умели вовремя проявить инициативу, они быстро росли.
С освоением новой техники наметился переход от ману¬фактуры (предприятия на основе ручного труда) к фабрике (предприятие на основе машинного производства), что влек¬ло за собой наращивание объемов производства.
Ярким примером было Иваново-Вознесенское — в XVIII в. довольно заурядное промысловое село, принадлежавшее гра¬фам Шереметевым. Уже к 1825 г. в этом селе насчитывалось 125 текстильных предприятий, как правило, хорошо осна¬щенных технически, на которых работали многие сотни (а на нескольких фабриках более тысячи) человек. Современники называли Иваново-Вознесенск «русским Манчестером», срав¬нивая со знаменитым английским центром текстильного про¬изводства. Однако при всех несомненных успехах промышленного производства ему также приходилось ощущать на себе дав¬ление господствующего в стране крепостничества. Ведь боль¬шинство крестьян-предпринимателей, при всем их богатстве и производственных возможностях, оставались крепостными. Их хозяева-помещики обычно не вмешивались в производ¬ственную деятельность, зато под строжайшим контролем дер¬жали доходную часть предприятий. Крепостным предприни¬мателям ежегодно приходилось платить огромные оброки. Они отдавали помещикам значительную часть своих доходов, которые при других условиях могли бы пойти на расширение и усовершенствование производства. Естественно, что кре-стьяне-предприниматели пытались выйти из крепостной не¬воли. Однако помещики либо отказывали им, либо назнача¬ли совершенно непомерные выкупы.
Серьезные проблемы возникали и с рабочей силой. Подав¬ляющее большинство вольнонаемных рабочих на новых ма¬нуфактурах были крестьянами. Они сохраняли тесные связи с деревней и были готовы вернуться туда при первом удобном случае. Между тем, как показывал западноевропейский опыт, для устойчивого развития производства необходимы рабочие, не занятые ничем иным.
Таким образом, крепостничество, предопределившее поч¬ти полный застой на мануфактурах старого типа, препятство¬вало и нормальному развитию новых мануфактур с вольно¬наемным трудом. Однако становление капиталистических отношений в промышленном производстве хотя и замедлен¬но, но все же происходило. «Крестьянских» мануфактур ста-новилось все больше; из крестьян-предпринимателей посте¬пенно формировалась буржуазия; крестьяне-«отходники», все в больших количествах нанимавшиеся на новые предпри¬ятия, закладывали основу для создания пролетариата. Но бо¬лее быстрыми темпами такое развитие могло идти только при условии отмены крепостного права.
ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ
1. Дайте общую характеристику экономического развития России в первой половине XIX в.
2. В чем состояло главное противоречие в развитии России в дан¬ный период? Почему именно в первой половине XIX в. суще¬ствование крепостного права превратилось в главный тормоз для дальнейшего развития страны?
|
| |
| |
